ОТРЫВОК из воспоминаний Т.И. Бакало о годах войны:
11 июля 2012 г.
Подробнее с воспоминаниями можно познакомиться в музее.
«Пришла война, которую мне пришлось хлебнуть досыта. Я не воевала и винтовки в руках не держала, но свист пуль, разрывы снарядов, бомб, рёв немецких самолетов, мотоциклов, машин мои детские уши слышали не раз.
И немцев я видела не понаслышке. Они жили в нашем доме во время оккупации, которая длилась три долгих года. Нашу семью не раз выгоняли из дома. Мы жили в сарае, где папа выкопал яму и туда отпустил деревянную лестницу. Когда начинали бомбить, мы спускались туда, лаз закрывали крышкой. Мама называла её «лядой».
Мой папа работал осмотрщиком вагонов пассажирских поездов. Он болел, у него была язва желудка и камни в почках. На фронт отца не взяли, дали «бронь».
У нас была охотничья собака, большая, красивая, звали её Дунай. Так вот, вовремя бомбёжки мы все прятались в эту яму. Иногда и соседи, если бомбёжка заставала их у нас. Дунай ложился на «ляду» и лежал до тех пор, пока на улице не затихал бой. Это всегда было по-разному. Иногда в яме приходилось сидеть часами.
Сидеть в тёмной сырой яме без света и еды было не радостно. Хотелось побыстрей выбраться оттуда. Мама головой пыталась поднять «ляду», чтоб вылезти из ямы. Но, увы! Если на дворе не спокойно, то Дунай лежал на «ляде» и мама не могла его поднять. Если на улице тихо, он уходил, и «ляду» можно было поднять, мы выбирались из ямы. Вот так наша собака оберегала нас.
Я была совсем маленькая, и до моего сознания совсем не доходило слово «война». Старшие сестра и брат терпели голод.
В то время не до книг было и не до развлечений. Мама, какие знала стихи, сказки, рассказывала нам. Но их, видно, было немного. Главное стихотворение для меня была молитва «Отче наш». Так во время бомбёжки в тёмной, сырой, холодной яме время шло медленно. Все поочередно рассказывали сказки, стихи, кто что знал, а я становилась на колени маленькая, белокурая с кудряшками по плечи и громко, чётко читала «Отче наш». Это всё много лет спустя, когда я выросла, мне рассказала моя мама.
Прошло много лет и моя мама уже своей внучке, моей дочке, говорила: «Нас спасла Томочкина молитва». Все остались живы, здоровы. Дом уцелел.
Рядом с домом у нас росло несколько рядов слив. Немцы между рядами слив выкопали три рва. В них поместили бочки с горючим. Они маскировали горючее под ветками наших слив, не думая о нашей безопасности. У самого дома в кустах сирени под ветками развесистого клёна стоял немецкий танк. Они его тоже прятали от русских самолётов.
Однажды маме надо было куда-то пойти. Одежды для меня не было. Меня мама завернула в тёплое одеяло и понесла. Вдруг налетели самолёты и начали бомбить. Мама бросила меня на землю, сама упала сверху. Через некоторое время всё затихло. Нас немного присыпало землёй. В нескольких метрах была яма. Мама поднялась, схватила меня и домой. Дома прощупала все мои косточки. Всё в порядке. Я жива и здорова.
Вот она оккупация!
Когда немцев из посёлка выгнали наши, дом освобождался, и мы снова перебирались в свой дом, где до этого жили.
Линия фронта двигалась постоянно, то в одну, то в другую сторону.
Магазины во время войны не работали. Школы, больницы были разбиты. Питались мы тем, что выросло на огороде. До войны у нас были куры, поросёнок, корова, свой огород, сад.
Гуляли мы дети только во дворе. Мама очень строго следила, чтоб старшие мои брат и сестра со двора ни ногой. В любую минуту могли налететь самолёты. Если посёлок был занят немцами, то бомбили наши, а если в посёлке русские, то бомбили немцы.
После войны я уже своими глазами видела эти ямы от бомб на лугу, на огороде, под горой и на горе. Мы жили под горой, которая называется Карачун. На самом шпиле горы были вырыты дзот, окопы. Эти сооружения немцы заставляли копать наших жителей. Под дулом автоматов люди, в основном женщины и подростки, копали окопы.
Осколки снарядов можно было найти где угодно: во дворе, на огороде, а на горе их можно было собирать ведрами. Да только такая вещь, как ведро в то время была в дефиците. Ещё долго и после войны недостаток вёдер заменяли металлические каски. Их можно было найти везде. Никто не разбирался, какая она русская или немецкая. Их использовали для замешивания глины. Хатки у всех были мазанки. Месили глину в каске и мазали дома. Каску можно было видеть с водой около собачей конуры, в курятнике. Касками меряли, когда брали в долг картошку, зерно.
Немцы использовали наших мальчишек (10-12 лет) не только для копания траншей и окопов, их заставляли носить еду для немецких солдат в места, недоступных для кухни. Гора у нас крутая, без леса, лысая, если на неё подняться, то видно далеко, всё как на ладони. Вот немцы брали несколько ребят из посёлка, вешали им на спины термоса с едой и заставляли подниматься на гору. Там их должны встретить те, кому предназначалась еда. Иногда удавалось присесть на горе в овражек, или за куст, открыть термос и руками набирать в рот себе, что погуще. Есть-то очень хотелось.
…
…
Даже сейчас спустя много времени я не могу сдерживать слёз, это же нам было так тяжело пережить эту войну, а каково же было тем солдатам, которые нас освобождали.
Я писала всё это для того, чтобы помнили и знали, что война – это большое горе, это море слёз, искалеченные судьбы, это кровь, боль, голод, холод, страдания. Да разве можно всё это описать словами? Люди, помните об этом! Не допускайте, чтоб это повторилось!»
#Печорскийисторикокраеведческиймузей #ЛицаПечоры_ПИКМ #100летиеРеспубликиКоми
